Софроницкая

В. Софроницкая

ИЗ ВОСПОМИНАНИЙ ЖЕНЫ ВЛАДИМИРА ВЛАДИМИРОВИЧА СОФРОНИЦКОГО

Владимир Владимирович никогда не обижался, когда его ученики ходили к другим преподавателям: Учись у кого хочешь, только хорошо играй.
Когда В.В. хотелось какого-нибудь изменения, улучшения, он говорил не отрицательно, а положительно и поэтому всё наоборот: «Какая певучесть в мелодии!» и мелодия начинала звучать так певуче, как хотелось; о том, что хотелось, говорилось так, как будто оно уже есть: «Как хорошо слышны подголоски в левой руке!» - и они начинали быть хорошо слышны - он просто обращал внимание на то, о чём упоминалось, и всё становилось на своё место.
Если не доходило до какого-то уровня, В.В. не мог слушать. Но чем лучше играли, тем больше занимался, много работал и очень много без инструмента.
В.В. говорил, что больше 5 часов работать за инструментом вредно: «5 часов идёшь вперёд, а остальное время - назад».
В.В. целый день мог писать письма: при малейшей ошибке, описке - рвал и начинал писать сначала.
В.В. любил игры: «Какого звука нет?», «В каком произведении?».
В.В. так представлял себе музыкальное будущее: «Как чтецу, музыканту будут ставить только стул, он будет садиться и думать, и всё будет звучать».
Слушая В.В., каждый испытывал ощущение радости, счастья.
В.В. говорил: «Посмотрите, как просто совершать прекрасное - надо только быть преданным!»
В.В. всегда нужно было, чтобы перед концертом я сказала: «Не забудь», так как всегда недовольный своим концертом раз-другой сказал: «Да, но всё дело в том, что я забыл хорошо играть – я опять забыл хорошо играть, я совсем не умею играть, это всё только гипноз.»
На концертах В.В. старался не смотреть в зал: «Только бы случайно не посмотреть в зал!»
Когда В.В. редактировал какую-либо вещь, он просил, чтобы я записывала, и я, стоя около него, писала то, что он говорил, он старался, чтобы не было ничего лишнего и редакция выглядела для взгляда красиво.
В.В. не бывал рад, когда говорили, что Скрябин - лучший у Софроницкого, что Софроницкий - скрябинист. И, действительно, такой ярлык умаляет В.В.!
В.В. был сама музыка. Кто лучше играл Двойника? А вальсы Шопена? В.В. любил то, что играл, а то, что не любил, то не мог играть. Каждое исполнение рождалось, жило и умирало совершенно закономерно: он не мог играть одну и ту же программу дольше определённого времени и это время - примерно месяц.
В.В. был необычайно беспомощным человеком в жизни, необычайно не приспособленным. Ботинки, костюмы, шляпы - всё приходилось покупать заочно. Доверчивый и добрый, надо было только уметь вежливо с ним разговаривать. Он хотел сделать всем хорошо, не понимая, что нельзя «объять необъятного», и ему достаточно тяжело было от этого. Полную меру этой тяжести знал только он, испытавший её.
А в каких муках рождались программы концертов!
В.В. любил называть себя гением палиндромонов. Его любимый палиндромон: «Лёша на полке клопа нашёл» (читается одинаково как слева направо, так и справа налево).
В.В. говорил, что 90% заканчивающих Консерваторию научились играть определённые вещи и только.
В.В. говорил, что нельзя заниматься так, как будто куда-то спешишь, надо искать краски, а не просто пользоваться тем-то и тем-то.
В.В. говорил, что замедлять можно, а ускорять нельзя. Внезапное замедление создаёт впечатление стремительности (пример: взлёт начала 5-й сонаты Скрябина).
В.В. говорил, что нужно начинать учить с того, что хуже знаешь.
В.В. считал, что главное - найти правильное движение.
Владимир Владимирович был очень придирчив и строг к тому, что он записывал на пластинки. Он всегда огорчался невозможности записывать столько, сколько это необходимо, чтобы получилась настоящая запись, где нет явных ошибок, а лишь такие, какие можно найти под сомнением и то - сомнение при условии явной придирки. В таких случаях он говорил, что «нельзя пропустить, меня уговаривают и, конечно, такой человек, как я, соглашается - я соглашаюсь оставить». Потом это становится источником бессонных ночей и невероятных страданий.
«Мне деньги не важны, мне необходима хорошая запись».
В.В. был строг в рабочей дисциплине. Записываясь в Доме учёных, он выразил как-то неудовольствие, что входят в зал во время записи. Однажды в доме звукозаписи человек, который монтировал записи с В.В., вышел куда-то, с полчаса В.В. ждал его спокойно, а потом нервничал, послали его разыскать. Он пришёл, и В.В. в волнении заявил: «Я приехал сюда не наслаждаться своими записями, я приехал сюда работать. Вы не уважаете чужое время».
В В.В. было много ребячества: в 1946 году было тяжело с питанием и в доме иногда была одна картошка, подчас не бывало сахара, но сколь поистине детской радости было, если появлялся арбуз или шоколад. Но с ещё большей радостью В.В. угощал и раздавал всё, что у него было, другим.
В.В. говорил, что «играть нужно как движется поезд». Но поезд равномерно, через определённые промежутки «падает» на стыках рельсов.
При игре у В.В. самым подвижным было плечо, оно делало небольшие движения, но - всё время в движении.
В.В. говорил, что «в музыке так же, как в шахматах, надо задумывать комбинации ходов, не на одну-две, а на 10 вперёд».
В.В. на уроках говорил ученикам не только о том, что плохо, но и о том, что хорошо.
В.В. говорил, что для Шопена необходим более тонкий звук, Бетховен может быть прямолинеен иногда.
В.В. говорил, что каждый палец должен быть молоточком, что пальцы не должны быть вялыми, они должны быть энергичными.
Далее в книге опубликованы письма В.В.Софроницкого и В.В.Софроницкому, которые здесь опущены. Далее приводится письмо В.В.Софроницкого В.Н.Софроницкой от 24.01.1960г.

Предыдущая статья прорпор Следующая статья